Газета «Новости медицины и фармации» 5 (613) 2017
Вернуться к номеру
Слово в память о ветеране
Разделы: Страницы памяти
Версия для печати
Нам повезло. Мы это ощутили сразу же по выходе номера газеты с воспоминаниями доктора медицинских наук Иона Лазаревича Дегена. Сотрудничество продолжалось добрых пять лет, каждая встреча уважаемого автора с читателями порождала благодарные отклики. Врачей, которым посчастливилось работать вместе с доктором Дегеном, учиться у него. Его бывших пациентов. И пациентов его отца. Уроженка Могилева-Подольского, ссылаясь на воспоминания своей бабушки, спрашивала: не сын ли доктор наук Ион Деген знаменитого фельдшера Лазаря Дегена? Фельдшер Деген умер, когда сыну два года едва исполнилось, а надо же — передал в наследство предрасположенность к медицине.
Это лишь одна из легенд, которыми овеяно имя замечательного врача, первопроходца в области применения магнитов в лечении ортопедических заболеваний. Об искусстве молодого ортопеда задолго до того, как он стал кандидатом медицинских наук, заговорил весь Киев. Станочник одного из заводов по неосторожности отсек себе руку ниже предплечья. Врач руку пришил на место — и она прижилась! Вскоре после операции пациент пошевелил пальцами. Профессионалы-хирурги тем более оценили успех коллеги, когда узнали, что Деген — от рождения правша — оперировал левой рукой. Правую в войну перебило осколками…
На фронт Деген ушел добровольцем 22 июня 1941 года. Вместе с мальчишками своего девятого класса. Сразу же в бой. Родной Могилев-Подольский был фактически пограничным городом. Иону едва минуло шестнадцать. Возраст не призывной. Семнадцатилетних стали брать в армию только в 1943 году, когда война основательно повыбила людские резервы.
В августе 41-го обстрелянный воин Ион, командир взвода, к октябрю раненый в бедро, но не покинувший строй, отступил до Днепра. Пришлось побросать в воду трофейный автомат, рожки к нему, гранаты. Иначе на тот берег, где по всем законам должны закрепиться наши, не переплыть. Выполз на песок километрах в тридцати-сорока ниже плотины Днепрогэса. И нарвался на немецкий патруль.
Пронесло. Гончаруки, муж и жена, хозяева ближайшей хаты, перевязали. Ежеминутно рискуя жизнью, выходили. Когда немного окреп, пробрался через линию фронта, долечился в госпитале — и опять на передовую. Возглавил взвод разведки бронепоезда. Для нанесения на карту ориентиров вражеских целей образования у взводного хватало. После войны понял: для абитуриента мединститута знаний маловато. Экстерном сдал экзамены за десятый класс.
Но это случилось потом, в мирной жизни. В Предкавказье воевал с конца 1942 года. Снова рана, снова тяжелая. После выздоровления военкомат направил в танковое училище. Ускоренное, с тыловой нормой харчей. Месяцы впроголодь. На фронт попал в начале 1944 года с погонами младшего лейтенанта на плечах и в должности командира танка. Хоть и под защитой стальной брони, а четкая мишень для противника. Танкистам и пулеметчикам в окопах доставалось больше всего.
В Вильнюс из всего батальона, а это 65 «тридцатьчетверок», прорвались всего три машины во главе с танком Дегена. Подмога дала возможность восставшему подполью несколько суток сдерживать разъяренных фашистов. За подвиг в Вильнюсе спустя годы после войны Ион Деген был награжден звездой и знаком ордена «Виртути милитари» (в переводе — «За воинскую доблесть») — польским аналогом звания «Герой Советского Союза».
Высокого звания у себя на родине так и не получил, хотя документально подтверждены два представления гвардии лейтенанта Дегена к наивысшей награде. И это тоже одна из легенд о Дегене. Двадцатилетний ветеран пришел с войны кавалером орденов Боевого Красного знамени, двух орденов Отечественной войны, медали «За отвагу». В ответе на запрос киевского горвоенкомата к двадцатилетию Победы черным по белому написано: «…в связи с тем, что у Дегена Иона Лазаревича большое количество наград, есть мнение звание Героя Советского Союза ему не присваивать».
Процитированный сгусток канцелярской отписки касался подвигов человека, вошедшего в десятку советских танковых асов. Уничтожившего много «панцирников» противника, без числа пушек, автомобилей и живой силы. Десятилетия спустя, правда, по другому поводу, Ион Лазаревич в частном письме признался: «Может быть, в Западной Белоруссии имеются реки и речушки, но мой танк их не замечал». Замечали финансисты танковой бригады. За каждый подбитый танк противника командиру экипажа полагалась денежная премия в размере 500 рублей. Менее чем за год службы в рядах Второй гвардейской танковой армии гвардии лейтенант Деген получил восемь с половиной тысяч рублей премии. Делим на 500 — получаем 17 подбитых танков и самоходок противника. В боях, лоб в лоб.
В батальоне, да и в бригаде Дегена называли счастливчиком: он выходил победителем из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Это он двумя танками смачно потревожил оборону Кенигсберга за несколько месяцев до того, как наши основные силы взяли приступом столицу Восточной Пруссии.
Время от времени наследники Победы приглашали ветерана на общие посиделки. В Москву, в Киев. В президентство Ющенко Ион Лазаревич присутствовал на торжественном собрании в Киевском доме офицеров. Докладчик поведал присутствующим, что отважного танкиста дважды представляли к званию Героя Советского Союза. Добавил: есть мнение исправить несправедливость и присвоить заслуженному гвардейцу звание Героя Украины. Бурные аплодисменты. Настоящие, искренние, не организованные.
Опираясь на пятикилограммовую палочку, Ион Лазаревич поднялся на трибуну, поблагодарил за честь. Сказал, что всегда верил в торжество справедливости. Одна лишь закавыка:
— Раз это звание присвоено Шухевичу, то я как-нибудь обойдусь.
Президиум как в рот воды набрал. Аплодировали задние ряды.
После боя «в том проклятом январе» 1945 года — позволим себе процитировать одно из последних стихотворений поэта Дегена — Ион Лазаревич всю оставшуюся жизнь проходил на латаной-перелатаной ноге. Осколок другого немецкого снаряда проник в череп. Так и унес его с собой в могилу.
Госпиталь, наверное, решил дальнейшую судьбу Дегена, определил его профессию. Но решение поступить в медицинский институт пришло не сразу. Друзья по службе пророчили совсем иную стезю — генеральскую: или в армии, или в поэзии. Знали на память все его стихи. И здесь кроется еще одна, может быть, самая пронзительная легенда, связанная с именем Дегена.
У бывалого фронтовика впиталось в кровь: вызывать огонь на себя — имеешь право, на других — нет! А беда грозила нешуточная. И где — в самом, казалось бы, мирном месте послевоенной Москвы, в Центральном доме литераторов. Коллеги по офицерскому резерву убедили Дегена, что нужно обязательно пойти к писателям, приобщить их к суровой правде жизни на войне…
Перед очами корифеев во главе с полковником Константином Симоновым двадцатилетний лейтенант прочел свои стихи:
Мой товарищ в смертельной
агонии,
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
И не плачь, не стони —
ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя
валенки,
Нам еще наступать предстоит.
Знаем: стихи Дегена стали хрестоматийными, хотя в хрестоматии их точно не включали. Вообще почти полвека не печатали. Только на передовой могли родиться такие образы: «…и ракета — смерти сваха», «генеральская зелень елей и солдатское хаки дубов». Или размышления о том, кому припишут лавры за успех в бою… Лишь на излете Перестройки стихи Дегена обрели имя своего автора. Евгений Евтушенко включил их в знаменитые «Строфы ХХ века».
После встречи с литераторами Деген поставил на своем поэтическом творчестве жирный крест. Разве что на четвертом курсе мединститута написал шутливую поэму «Эмбрионада» — о похождениях сперматозоида, сами знаете где и в какой среде. Профессор кафедры акушерства и гинекологии поставил на экзамене автору «отлично» в матрикул, не ожидая ответов на поставленные в билете вопросы. Единственный гонорар, полученный Дегеном за стихи. До конца дней считал себя дилетантом в поэзии. Писал: «Отсутствие профессионализма в поэзии и во врачевании — две, как говорят в Одессе, большие разницы. Стихами больному я не могу навредить…»
Пятьдесят два года прожил Ион Деген советским человеком. Еще сорок лет — гражданином Израиля. Разумеется, начинал в новой стране с рядового — рядового ортопеда. Впрочем, не привыкать. В Киеве, на Печерске, уже будучи доктором наук, Деген числился… участковым ортопедом. Был невыездным, в смысле конференций и семинаров за рубежом. На этот случай сохранилось очередное канцелярское оправдание: «Приглашение пришло поздно, необходимо лететь самолетом, а у человека осколок в голове. Пожалеем его…»
Израиль в лице профессора Дегена приобрел. Советский Союз и родина Дегена Украина — потеряли. Трудно понять, почему тогдашние идеологи отказывались от лучших сынов страны. От их морального примера. От их мозгов. Подталкивали и подтолкнули к эмиграции. Вранье и несусветная глупость, будто незаменимых людей нет. Они есть, они одаривают нас своим примером, своим отношением к жизни. Один из наиболее ярких таких людей — Ион Лазаревич Деген. Врач, доктор наук, профессор, поэт, прозаик. За что ни брался, всегда становился лучшим. Первым или из первой десятки — если вспомнить о танковых асах.
* * *
Пророчества поэта военного поколения, киевлянина Семена Гудзенко, продолжают сбываться: «Мы не от старости умрем, от старых ран умрем». В марте 2017 года Иона Лазаревича Дегена настиг обширный инфаркт. Израильские врачи сделали что могли. Весть, что Ион Лазаревич выписан из больницы, обрадовала и ободрила. В квартире ожил телефон. Ветерана поздравляли друзья с возвращением в строй, остальные пожелания надеялись высказать 9 мая. До очередной годовщины Дегену не суждено было дожить, ушел в преддверии Победы, полным замыслов. Как подобает молодым.
Коллектив редакции газеты
«Новости медицины и фармации»